Без прошлого и будущего

Тонкая полоса песка тянется между между спящей громадой моря и грядой гор. Искры потрескивающего костра взлетают высоко вверх, превращаясь в звезды на черном южном небе. Вокруг костра сидят молодые люди: четыре парня и девушка. Рука одного из них, краснолицего, собственнически лежит на ее талии.

— А я свой самый запоминающийся подарок получил на восемнадцать лет, — рассказывает белобрысый парень, сидящий рядом с парочкой, — мы тогда праздновали… Слушай, а у кого ж мы праздновали… А, у Лехи на квартире! Помнишь Леху? — обращается он к своему другу и, не дожидаясь ответа, продолжает. — Короче, нормально мы так посидели. Потом просыпаюсь посреди ночи: сушняк страшный и курить охота. А точно помню, как докурил последнюю перед тем, как спать лечь. Пачка пустая в кармане лежит. Будить кого-то стремно. Леха вообще ненормальный: как-то спросонья одному кренделю чуть нос не сломал. Иду на кухню, пью. Собираюсь уже свет выключать и назад идти и смотрю машинально на стол. А там на банке с пивом сверху сигарета лежит. Пацаны решили мне подарок оставить.
— Валерчик, блин, ну ты умеешь истории рассказывать. Аж курить захотелось, — рука соскальзывает с талии и начинает шарить по карманам. Девушка, освободившись, наклоняется, вытаскивает откуда-то из темноты гитару и передает на другую сторону костра.
— Андрей, сыграй еще что-нибудь, пожалуйста.
— Давай, Андрюха! Жги! — поддерживает краснолицый, справившись наконец с зажигалкой.

Тот, который Андрей, берет гитару и равнодушно начинает перебирать струны. Через минуту все покачиваются в такт песне. Тени от костра причудливо ложатся на лица, делая их похожими на разрисованных красками туземцев.

«Город-сказка, город-мечта. Попадая в его сети, пропадаешь навсегда…»

Еще несколько дней назад они все не были знакомы: трое приехали один поездом, двое — другим. С разницей в два часа. Остановились в разных местах: двое ребят на базе отдыха, троица — в двухкомнатном люксе в пансионате. Все они — из одного города в другом часовом поясе: диктору на радио обычно приходится проделать половину пути от Калининграда до Петропавловска-Камчатского, чтобы добраться до него. Земляки на курортах быстро находят друг друга. Если захотят.

«Танец солнечных лучей в паутине проводов над жестяными крышами обшарпанных домов…»

Доиграв, парень откладывает в сторону гитару и идет к воде — там придавленные камнями, охлаждаются последние три бутылки пива.

— Вы же не забыли, что у нас завтра с утра подъем в горы? — спрашивает он, вернувшись к костру.
— Не уверен, что заставлю себя встать в такую рань, — отвечает его товарищ, привалившийся к большому камню.
— Так, Игорек уже хорош. Что скажут остальные?

Пауза…

— Уговор — есть уговор. Остальные как хотят, а я пойду. Ну серьезно, уже скоро домой возвращаться, а мы все откладываем, — решительно заявляет девушка.
— Киса, я тебя отпускаю. А нам с ребятами еще бы коньячку. Валерчик, ты как думаешь, наш ларек еще открыт?
— Мне кажется, он всегда открыт, — бурчит в ответ Валерчик.
— Олег, ну какой коньяк?! Спать пора. Ты же завтра не встанешь, — безо всякой надежды просит девушка.
— Пьянству бой! — орет в ответ Олег. — Парни, составите нам с Валерчиком компанию?
— Не, я из другой весовой категории, — отвечает Андрей, — да и Игорек тоже, наверное, уже не будет.

Игорек в это время во сне пытался взбить камень как подушку.

— Давайте тогда договоримся, где завтра встретимся, — Андрей еще на что-то надеется, — я предлагаю у летнего кинотеатра. Как раз на полпути от нас до вас. В шесть. Игорек, давай, подъем!

Остается позади пляж, песок, набивающийся в обувь, костры, шумные отдыхающие и тихий шепот моря, лениво накатывающего на берег. Темный небосвод на миг освещает зеленоватая полоса вспыхнувшего и тут же погасшего метеора.

Андрей долго ворочался в своей постели, слушая мерное посапывание из соседней комнаты. Просыпаться нужно было не по-отпускному рано, но сон не шел. Прямо как в университете накануне важного экзамена. Голоса случайных прохожих на улице раздавались все реже.

Еще три дня — и опять верхняя полка плацкартного вагона, духота, запах вареных яиц, детский плач, угрюмые загорелые лица возвращающихся отпускников, назойливые торгаши на станциях — долгая дорога домой. День-два уйдет на то, чтобы перестать считать себя отпускником, вымыть из волос и одежды песчинки, последние напоминания о пляже, и спрятать в шкаф до следующего года старые вьетнамки. Еще через неделю — обшарпанное розоватое здание конторы разорившегося завода, переделанное в офисы; собаки на проходной, больно стучащие по ногам хвостами в ожидании какого-то угощения; раздача магнитов и ракушек коллегам и единственное светлое пятно — Юля из приемной. Когда шефа нет на месте, то можно прийти и она угостит кофе. Но и эта радость, похоже, будет недолгой — на последнем корпоративе Юля решительно отказывалась от любого алкоголя, а черты ее стали плавнее и еще больше похорошели. И бесконечно длинные зимние вчера, как две капли воды похожие один на другой, среди серых холодных многоэтажек, безразлично глядящих в пустоту желтыми точками светящихся окон.

Он вздохнул и перевернулся на другой бок. В темном углу поблескивали струны гитары. Потертая лестница ее ладов унесла его в недалекое прошлое.

Два дня назад все они как обычно были на пляже. Трое парней пошли к ларьку за пивом. Мощная моторная лодка таскала взад и вперед надувной банан с подскакивающими на нем визжащими курортниками. Смуглый худощавый парень уже четвертый раз предлагал вареную кукурузу. «Коля, немедленно вылезай из воды! Простудишься», — разносилось над пляжем. Под большим полосатым тентом остались только Андрей и она. Он сидел, прикрыв глаза и тихо перебирал на гитаре «Придорожное кафе» Блонкера. Она подошла и села рядом, внимательно смотря и слушая.

— Всегда мечтала научиться так играть.
— В общем, это несложно. Главное, вовремя дергать нужную струну. Хочешь попробовать? — спросил он, протягивая гитару. Неуклюже, но очень осторожно она обхватила гриф. — Вот так. Указательный палец поставь сюда. А средний сюда. Нет-нет, на эту струну. Нет, эта струна открыта! Давай помогу, — когда он коснулся ее тонкого пальца, показалось, что сейчас оттуда брызнут искры. Впрочем, она, кажется, не обратила на это внимание.

Андрей в возбуждении вскочил с кровати. Прошел несколько раз по комнате. «Да что со мной такое?! Она же замужняя женщина!» — пронеслось в его голове. Едва касаясь кончиками пальцев, он погладил гриф гитары.

Утро выдалось серым и прохладным. Уже было светло, хоть солнце пока и не показалось из-за гор. Бессонная ночь отозвалась тяжелым пробуждением и даже мыслями, а не отменить ли все. Три дня. Оставалось еще три прекрасных дня с ней. Нельзя было терять ни минуты. Быстро собравшись и накинув на плечо рюкзак, Андрей тихо, чтобы не разбудить спящего друга, закрыл за собой дверь.

Совершенно не важно, что придется терпеть компанию Олега и Валерчика, что он не успел даже выпить кофе, что рвется левая сандалия. Главное, она будет рядом. Он шел по еще не проснувшейся тихой улочке, дрожа то ли от утреннего холода, то ли от предвкушения встречи.

Она сидела на скамейке, разглядывая жуков на земле. Заметив его, слегка улыбнулась:
— Доброе утро!
— Доброе!
— Друг остался дома?
— Спит.

Андрей почувствовал, что его лицо начинает пылать и, отводя взгляд, нарочито небрежно спросил:
— Как вы вчера?
— Нормально, — пожала плечами девушка, — как обычно. Ненаглядный хотел бить морду какому-то пареньку за то, что тот якобы не так на меня посмотрел. Валеру стошнило рядом с дискотекой. Сказали, что вызовут ментов, если не уберет за собой. Ничего нового.
— А ты?
— А я думала, за что мне все это.
— А ребята где? В ларек пошли? — спросил Андрей, оглядываясь.
— Нет, им вчера хватило. Теперь будут минимум до обеда отсыпаться. Так что мы только вдвоем, — последнее слово звеняще повисло в воздухе.
— А это… будет удобно?
— Ну им же удобно каждый день пить и забывать о данном слове. Так что имеем полное моральное право не ждать отстающих, — она решительно поднялась, — не будем терять время. Горы ждут! Надо идти, пока не стало жарко.
— Думаешь, будет жарко? День сегодня вроде прохладный.
— Здесь так каждый день. Я встаю рано. Иду к пляжу и гуляю там, пока прохладно и никого нет. Так что знаю, о чем говорю… Наша дорога, кажется, вон там, за тем зданием. Точно, туда!

«Каждое утро мог бы с ней гулять по пустынному пляжу, если бы не спал до десяти», — с досадой подумал он.

Каменистая тропинка, виляя, круто поднимается в гору. Остались позади редкие дворы с выбеленными стенами домов, теряющихся в пыльной, будто выгоревшей под высоким южным солнцем, зелени; куры, копающиеся в земле; лай потревоженных собак. Они шли, восхищенно глядя на бесконечную синеву моря и болтая о всякой чепухе. Безлюдно было здесь в этот ранний час. Только однажды им встретился старый татарин в тюбетейке и лоснящейся от времени одежде с мешком каких-то трав за спиной. Глубокие морщины на его темном загрубевшем лице напоминали русла высохших рек.

Стало припекать. Тихо и безмятежно было вокруг. Шум моря остался внизу. Только редкие порывы ветра посвистывали в бедной листве редких кустов, да невидимые насекомые на все лады трещали в траве.

На самой вершине они выбрали удобную площадку под кустом. Перекусили бутербродами, которые она достала из своего рюкзака.

— И все же кем ты работаешь?
— Приношу людям радость, — лениво жмуря глаза от солнца, отвечала она.
— А если точнее?
— Технологом на фабрике мороженого.

Она встала и подошла к самому краю, глядя вниз. Он стал рядом. Поселок внизу касался совсем крошечным. Среди зелени выделялся рынок и здание автостанции с башенкой. По извилистой дороге медленно спускался красный автобус. «Как хорошо!» — чуть слышно выдохнула она. От очередного налетевшего порыва ветра она слегка покачнулась. Он, чтобы не дать ей упасть, неосознанно схватил ее обеими руками.

Спустя примерно час две маленькие точки без общего прошлого и будущего медленно брели по извилистой горной тропе назад. Вниз идти оказалось намного сложнее, чем наверх. День выдался ветреным. Перед ними волновалось море, всё в белых барашках. А позади остались неподвижные молчаливые горы и спокойный отпуск.

Уже внизу, прощаясь, она сказала, стараясь не смотреть ему в глаза.
— Мы вчера арбуз купили. Приходите на пляж часов в шесть.

Впереди оставалось три невыносимых дня.